Воскресный день, до пошлого банальный,
Спасаюсь пивом, с пеной на губах,
Жена взяла билеты в Кафедральный,
Идём вдвоём. Сказали, будет БАХ!
Собор красив. Сплошные навороты.
Под свод небес взлетающий гигант.
В сторонке ржут накрашенные "готы",
Палят "косяк" (Ташкентский вариант) ...
Играл орган, вокалила капелла,
Накрыла слух музЫки пелена,
Девчушка сзади слушать не хотела,
Просила пить. Как видно — с бодуна
Вначале были «Страсти по Матфею»,
Затем хорал, задроченный на нет.
Сосед шепнул: «Милейший, я х@ею!»
«А где у них, не скажете, буфет?»
Я указал ему на воспитанье,
Раскрыв глаза на сущность бытия,
Достал пузырь, прикупленный заранЬе
Поскольку «книжки, школа и семья»
Мы обсудили толстого солиста,
Весь женский хор, поличностно, сполна.
Я даже думал взять ещё по триста,
Когда-б не Бах, культурность и жена.
Их дирижёр, похожий на циклопа,
Твердил, что Баху — триста двадцать пять!
В мозгу мелькнуло - вот она - Европа!
Живут же суки! В век не обогнать".
Затих орган, хорал уже не слышен,
Лишь с потолка взирает Божий лик.
Апплодисменты. Бах-таки не вышел
Само-собой, в годах уже старик.
Небесный свод сверкал ларцом сокровищ,
Назавтра вновь мирская суета
А по ТВ — родная Семенович,
Вот это сиськи! Баху не чета