(Продолжение. Начало см. в «Выворот на шиворот)


       Мой дед, Афанасий Петрович, считал себя правильным человеком и меня, своего внука, все время поправлял. Например, он часто мне говорил: «Ну что у тебя все время как не у людей! Все выворот на шиворот получается!»
       Мне хочется Вам рассказать еще про один случай, свидетелем которого, я недавно оказался.

       Сремонт лисапета. Эпопея

       Петрович стоял возле заборчика и смотрел, как работает баба Настя. Она заканчивала подвязывать огурцы. Выпрямившись и подперев руками поясницу, произнесла:
- Че глаза мозолишь? Делать что - ль нечего? У самого трава по пояс, а он прохлаждается тута.
- Нельзя мне нагибаться, ревматизм замучил…
- А как водку хлестать с Семенычем, то ревматизм негде не мучил случаем?
- Когда на рыбалку собираешься, то все болячки, как рукой снимает. Лечебная она, рыбалка-то…А ты куда навострилась? Вон, вижу, торбы приготовила...
- На станцию, к Матвею (родной брат бабы Насти). В гости приглашал…
- Понятно, значит, жрачка закончилась…
- Не твого ума дело…
       Я в это время катался на качели и прислушивался к такому привычному для меня их неспешному разговору. Баба Настя, чтобы не наследить и не дай бог, наступить на что-то посаженное, стала обходить чисто убранные грядки по-над нашим забором.
- Настюха, ты крадесся, словно собралась идти…
- В туалет! К твоим плоским шуточкам я давно привыкшая. Придумал бы что поновей…Сколько лет, одно и тоже…
       Дедушка ничего не ответил, только продолжал внимательно следить за передвижениями, как я подозреваю, своей тайной симпатии. Баба Настя достала из чулана старенький велосипед и стала грузить на него свои огромные сумки.
- Батюшки! - воскликнула она, вот незадача-то, колесо спустило…Как же я теперь до станции доберуся?
- Как, как? Пешкодралом, как и раньше…
- Афанасий, ты бы зубы не скалил, а подсобил бы мне…

       Мой дедушка оживился и сразу предложил свою помощь:
- Давай, конечно, сремонтирую твой лисапет. Смотрю я, Настюха, на твои механизмы и думаю, совсем они у тебя от рук отбилися, мужицких...
- Ты это о чем? Нечего почем зря языком молоть, ремонтировать будешь или нет? Неси насос давай, и так запаздываю уже.
- Так мне за струментами к Семенычу сбегать нужно! Тут разводной ключ нужен, а у меня нету! Я счас быстро, как это говориться: одна нога там, другая тоже…
- Так у меня только колесо спустило, ключ то зачем?
- Много ты понимаешь, женщина, в механизмах-то. Приедешь от Митьки, веломашина как новая блестеть будет.
- Да зачем мне, чтоб она блестела. Мне нужно, чтоб она на ходу была! Понятно! Я на попутках лучше доберусь. Афанасий! Ты вот, что: доведи до ума лисапет, а я, как вернуся, пирогами тебя угощу.
       Глаза у дедушки загорелись, и я понял, что быть беде: когда у моего дедушки становятся такими глаза, всегда что-то происходит. Видимо об этом знала и баба Настя. Погладив меня по голове, она произнесла строгим голосом:
- За старшого остаеся ты! Присмотришь тут за ним, пока меня не будет…
- Хорошо тетя Настя, - неуверенно произнес я.
       Тяжело вздохнув и взглянув в последний раз на свой небольшой огородик, блестевший чистотой и порядком, взяла сумки и, согнувшись под их тяжестью, вышла из двора на улицу.

- Так внучек, быстро двигаем за разводным ключом к Семенычу; вот везуха, вечером пирогами баловаться будем!
- И за насосом, - напомнил я дедушке!
- И за ним тоже, - согласился дедушка, и мы быстрым шагом направились на дачу к Семенычу.
       Пока мы идем к Семенычу, я хотел бы немного рассказать Вам об этом дяде. Имени его я не знаю, и думаю, другие дачники тоже: все его называют просто «Семеныч». Он ходит постоянно в тельняшке и широких морских штанах. Помню, однажды он рассказывал моему дедушке о своей службе на флоте в Монголии. Там он моторы к «Газикам» чинил. Еще дядя Семеныч удивительным образом похож на гориллу, лицо, походка и даже волосы. Я в атласе проверял: на фотографии был изображен дядя Семеныч, только без тельняшки, но под ней было написано, что это горилла.
       Семеныча мы обнаружили сидящим на земле под деревом, там он прятался от жары и курил папиросу. Увидев моего дедушку, он тут же выпалил:
- Петрович, никаких рыбалок! Я еще после последней не отошел, и Галька (жена дяди Семеныча) ругаться будет. Нет, нет, и не проси!
- Здорово гомодрил. Морду че побрил, иль думаешь, что перестал на обезьяну походить?
       Дядя Семеныч так же, как и баба Настя, знал манеру разговора моего дедушки и не обижался на него.
- Петрович, выпить хочется, но не могу. Галька живьем съест.
- А где она?
- К сеструхе в город укатила.
       Мой дедушка, услышав, что жены Семеныча дома нет, заговорил более уверено:
- Я к тебе по делу пришел, мне струмент нужен - лисапет Насте чинить буду.
- Ну, так иди и бери, что тебе нужно.
- Куда идти то надо?
- В подвал.
       Петрович, развернулся и пошел в сторону подвала.
- Только там свету нету, лампочка сгорела.
       Услышав, что в подвале нет света, Петрович возвратился назад и произнес зловещим голосом:
- Не пойду в темноту. Там же вампиры в темноте размножаются!
- Так и мы ж не при свете…А вампиры, это кто?
- На людей очень похожие, кровь нашу с тобой пьют! Фильм про них недавно видел!
- Женщины, что ли?
- Эти похлеще будут!
- Никогда не думал, что есть еще кто-то пострашней моей Гальки.
- Тут храбрость нужна, - произнес Афанасий Петрович задумчиво, у тебя случаем полулитры храбрости не завалялось нигде? Случаем?
- Я счас принесу, но храбриться сам будешь.
- Лады. Давай неси скорей.

       Я сидел за маленьким столиком и грыз яблоко. За этим же столиком сидели мой дедушка и Семеныч. После бутылки водки для храбрости, дядя Семеныч начал вспоминать о своей морской службе в Монголии.
- Петрович, представь себе, я там пробовал один коктейль – «кумыс» называется. Вот выпьешь стакан, и блаженство по телу так и растекается…
- И что, одного стакана «насы» хватало для блаженства?
- Какого такого «насы»?
- Ну, ты сам говорил, что пробовал кохтель «насы».
- Дедушка, дядя Семенович говорил - кумыс, а не «насы»,- подсказал я.
- Тьфу ты. Все у них выворот на шиворот, все не как у людей!
- Да…. Этот коктейль не простой, - продолжил свой рассказ Семеныч, - не знаю как приготовленный, только в водку молоко вербляже добавляют они. Я так понимаю для ядрености чтоб.
- Слушай, а если в водку не вебляжего, а козьего молока добавить, то тогда что получится?
- Наверное, тоже коктейль, я врать не буду, не пробовал. Да и молока нету.
- Как нету? У Настюхи, соседки моей, коза есть. Шибко кохтелю попробовать хочется. Как ты там говоришь: «и блаженство по телу растекается всего от одного стакану…». Слушай Семеныч, пошли со мной. Поможешь лисапет наладить, заодно и кохтель попробуем. Молока всего стакан нужен, сдоем козу и «насы» у нас, так сказать в кармане…
- Кумыс, дедушка, - опять я поправил Афанасия Петровича.

- Ладно, согласился Семеныч, если что, то Гальке подтвердишь, пошел, мол, с тобой не сразу, что колебания у меня происходили…Минут пять…
- Если что, скажем Гальке, колебания твои длились минут десять, лучше с запасом возьмем. Послушай пожилого человека, так вернее будет,- уверенно проговорил Афанасий Петрович.
       Семеныч взял трехлитровый бутыль для молока, разводной ключ, насос и мы пошли к бабе Насте доить козу и заодно ремонтировать велосипед. Пока шли, я послушал два раза песню «Гляжусь в тебя, как в зеркало, До головокружения».
       Первым делом, когда пришли к бабе Насте, мой дедушка и Семеныч стали чинить велосипед, решили что так будет лучше: потом не надо будет отвлекаться и портить себе «блаженство» от выпитого ими коктейля. Сначала руль у велосипеда держал Афанасий Петрович, а Семеныч орудовал ключом, потом они поменялись местами. Мой дедушка все время повторял, что самое главное, что бы он блестел. Потом они одним ключом уже крутили вместе. Наконец, удовлетворенные проделанной работой, они пошли доить козу.
       Держала баба Настя ее обычно на длинной веревке, но когда уезжала, загнала в специально сделанную для нее, огорожу. Дедушка и Семеныч только открыли калитку, как коза, увидев путь к свободе, не долго думая, выскочила из нее.
       Я с особым интересом наблюдал за погоней, устроенной моим дедушкой и Семенычем, в которой был даже задействован велосипед. Носясь по грядкам, еще до недавнего времени с такой тщательностью ухоженные бабой Настей, они превратили его в поле, по которому прошлось стадо «слоняк бесхозных» («соняка бесхозный» - лексикон бабы Насти).   Наконец, загнав козу в угол и схватив ее за рога, начался сам процесс дойки. Все повторилось точь-в-точь, как в истории с велосипедом: сначала рога у козы держал Афанасий Петрович, а Семеныч доил козу, потом они поменялись местами. В конце концов, дойкой они занимались уже вместе. Погоня за козой все же дала о себе знать: вспотевшие и раскрасневшиеся, они устало уселись за столик, стоявший под деревом. Одежда у них была вся в кабачковой икре и семенах от раздавленных ими, огурцов.
       Не выдержав погони за козой, старенький велосипед с колесами, приобретшими яйцевидную форму, покоился посреди «поля брани». Коза стояла посреди маленького огородика и с удовольствием доедала что-то, еще оставшееся на затоптанных грядках.
       Добавив две капли молока в бутылку водки, Семеныч сильными движениями встряхнул ее и разлил по стаканам.
- Дедушка, тетя Настя идет, - сказал я и, спрыгнув с качели, вышел ее встречать на улицу.
       Семеныч переменился в лице и быстро сказал:
- Петрович, быстро пробуем коктейль и разбегаемся, наслышан я о ней…
       Осушив свои стаканы, два друга ринулись в разные стороны: Петрович, перемахнув через забор, побежал к большой груше, росшей возле его дома, а Семеныч, с разбегу проломив брешь в заборе, мчался дальше, к колхозному полю с кукурузой, видневшемуся невдалеке.
       Когда баба Настя увидела, к чему привел ремонт ее велосипеда, она спросила у меня, где мой дедушка. Я сказал ей, что он залез на дерево. Баба Настя взяла первую, попавшуюся под руку палку, и пошла к груше, на которой сидел мой дедушка.
- Кто тебя козу просил доить?
- Так мы с Семенычем кохтель хотели попробовать.
- Какой такой кохтель?
- На «сы» называется.
- Кумыс называется, - напомнил я дедушке.
- Во-во…Будь он неладен...
- Это тебя Семеныч надоумил этим самым кохтелем побаловаться? Ничего, я его Гальку встречу, все ей расскажу!
- Настюха, не бери грех на душу! Ты же добрая женщина…
- Была ею! А ну слазь оттудова!!!
- Мне яблок нарвать нужно. Внучек попросил…
- Каких яблок!!?!!
- Настя, ты всю жизнь прожила в деревне и не знаешь, что такое яблоки?
- Да я как раз знаю, что такое яблоки! Ты ж на груше сидишь, пень трухлявый!
- Груши тоже витамины…
       В общем, баба Настя еще долго кричала, а когда устала, мы с ней пошли пироги есть. В скором времени появился и дедушка, он стоял возле забора и жалобно смотрел в нашу сторону.
- Ладно, уж, - сжалилась баба Настя, - иди, и ты тоже пироги есть. Посмотри, во что превратился твой сремонт лисапета, - и горестно покачала головой.
       Афанасий Петрович осторожно перелез через забор и с опаской стал приближаться в нашу сторону.
-Ну ты посмотри на него, опять через забор…Вон же калитка в пяти метрах от тебя. Даже открытая уже…
- Привычка, черт бы ее побрал! Сама знаешь как трудно сдыхаться от нее…
- Откедова мне знать? Я что, через заборы шастаю?
- Вот тебе от курева легко было избавиться?
- Так я никогда и не дымила…
- Это я, к примеру, чтоб поняла, каково оно бросать то…
       Усевшись за стол, Афанасий Петрович первым делом положил один пирог в карман, а другой надкусил.
- А пирог то зачем в карман сунул?
- На всякий случай,- ответил дед Афанасий и опасливо покосился на бабу Настю.

       Эта история закончилась хорошо. Получив пенсию, дедушка купил новый велосипед и подарил его бабе Насте, приговаривая при этом, что в велосипеде главное, чтобы он блестел. Баба Настя его уже два раза даже опробовала, отвозя продукты на железнодорожную станцию к своему брату Матвею. Про Семеныча ходили всякие слухи: говорили, что Галька держит его под домашним арестом. Забор бабе Насте починил дядя Петя, слесарь.
Мне нравиться бывать на даче, здесь всегда происходит очень много интересного…Мне кажется, что и бабе Насте очень симпатичен мой дедушка.   
       Хотя, как знать…