Сказка о царевиче-Жабе, или пересказ старого анекдота.
Какой-то царь – Салтан, иль Берендей –
В каком-то царстве-государстве древнем,
Имел трёх дочек – форменных ****ей,
И слух о том катился по деревням.
И в избах, и в высоких теремах,
И в городах, и в чужедальних странах,
Молва ходила шёпотом, впотьмах,
Что спасу нет от этих кошек драных.
Вначале царь махал на всё рукой,
И ропоту бояр, и глуму черни
Не придавал значенья – сам такой! –
И умилялся резвости дочерней.
Но даже благодушию отца,
Настал предел, когда приспело время
Их замуж отдавать, а от венца
Отбрыкивалось батюшково семя.
И с женихами как-то не везло…
Тут самого царя взяло сомненье:
Ведь в государстве их переебло
Почти что всё мужское населенье.
Наследников теперь откуда взять?
Вот батюшке-царю теперь забота:
Ведь каждой нужен муж, а батьке зять,
А кто ж их, перепаханных возьмёт-то?
И вот однажды – думаете, вру? –
В родителе говно вскипело яро,
Велел позвать он дочек поутру.
- Чаи гоняют? Гнать от самовара!
* * *
- Ага, явились, – грозно молвил царь, –
Давненько вас родительскою дланью
По жопам не охаживал, как встарь,
Чтоб окорот дать плотскому желанью.
Как я, лахудры, вас ни охранял!
Что, в государстве нет другой заботы?
Один и тот же каждый раз финал:
Аборты, ***я, снова, б***ь, аборты…
И я двух-трёх имел на стороне,
Гуляла кровь – чему ж тут удивляться?
Но даже мне осточертело – мне! –
Безудержное это ваше ****ство.
Поставили вы терем кверху дном,
Порушив весь мой распорядок строгий,
Ходили все палаты ходуном
От ваших буйных полунощных оргий!
Потом мужи честны́е поутру
Шли из светёлок, крадучись, как тати…
Да где ж я, сучки, леса наберу,
Чтобы наутро вам чинить кровати?
Короче, так, голубушки мои,
Свою вам волю царскую толкую:
Чтоб вам тут не мерещились ***,
Пусть каждая найдёт себе по ***.
Что? Где искать? Вблизи и вдалеке!
А ну-ка, резво взяли луки-стрелы,
Подолы подобравши, налегке
Бегом во двор… ****ие плевелы!
Хоть на кого – боярина, раба –
Свалю с себя все тяготы опеки.
Куда стрельнёте, там вам и судьба
Остепениться ныне и навеки.
* * *
- Эх, доигрались… вот, и грянул гром, –
Выходят, пригорюнившись, царевны.
Стрельну́ли – и за стрелами бегом
Туда, где их судьбины перемены.
И вот, доведши дело до конца,
Нашла себе боярина старша́я,
Другая дочка вышла за купца,
Лицом хорош, да и… мошна большая.
А третьей, Марье, как под хвост вожжа –
Помчалась за стрелой аж на болото,
Там – глядь! На кочке здоровенный Жаб,
Зелёный, но краснеет отчего-то.
- Ой, суженый ты, королевич мой!
Не дура, чай, и мы читали сказки!
Вот расколдую – и скорей домой,
А то сидишь тут без любви и ласки…
И Марья из болотца Жаба – хвать!
Платочком кружевным протёрла морду,
Ну, знамо ж дело, коли целовать,
Дык хоть от тины быть ему протёрту.
И вот она, усевшись на пенёк,
Рассказывала сказки, пела песни,
Исцеловала вдоль и поперёк,
А он не превращается – хоть тресни!
- И что ж? При муже мне теперь вдовство
Терпеть на смех всему честному люду?
В досаде и слезах она его
Швырнула на бобровую запруду.
- Век с Жабом жить? Да боже упаси!
И вдруг – печальный голос из-за брёвен:
- Царевна… может, лучше... пососи,
А то я очень сильно заколдован!..
Который год в болоте я торчу,
Житьё мне это, Марья, хуже смерти…
(Подробности, пожалуй, опущу,
Ведь сказку могут прочитать и дети.)
Короче, Марья с Прынцем – под венец,
Теперь сыта, довольна и богата,
Сосёт исправно сказочный конец,
И говорят, что каждый год брюхата.
* * *
Ах, бабы, бабы… Всё под силу им!
Ведь колдовства найдя первопричину,
Простым, нехитрым действием своим,
Любого Жаба превратят в мужчину.