Дед играл на всём, что только можно: барабаны, клавиши, струна.
У меня бежал мороз по коже, если он садился у окна,
Ставил рядом тазик для окурков, брал баян огромный и полдня
Виртуозно исполнял то "Мурку", а то пел про белого коня.

Бабушка несёт ему наливку. Крякнул, раскраснелся, пот бежит.
Я сижу, пью с булочкою сливки, дед же папироскою дымит,
Закусив её во рту зубами. Пальцы же по кнопочкам бегут,
Он хватает будто их горстями:"Слушай, внук, придумал я этюд!"

Кажется, по радио я слышал, диктор объявлял, что Ференц Лист.
Только Лист навряд ли так напишет... Ну а дед уже играет твист,
Топаёт ногой, смеётся хрипло:"Что сидишь, внучок, а ну танцуй!"
Чёлка у меня ко лбу прилипла, бью себя ладошкой по лицу,

То верчу коленом, то вприсядку. Бабушка смеётся аж до слёз.
"Ну-ка, бабка, дай мальцу десятку! Купят пусть мальчишке паровоз."
...Уходил домой я с неохотой. Утром мама плакала навзрыд:
Стало в ванной деду очень плохо; врач сказал, аорты был разрыв...

С той поры прошло уже лет сорок. Помню, гладил дед по волосам:
"Бледный ты, пусть свозят тебя к морю." И за ухо нежно так кусал.
А потом шептал: "Учись, мальчонка, на любой доступный инструмент.
Будут все тогда твои девчонки, в жизни то существенный момент!"

Нет, не научился, не умею, но успех у женщин всё ж имел.
Может, было б им со мной теплее, если бы играл как дед и пел.
Ну а так три брака, три развода. Дед прожил же с бабкой столько лет,
Хоть в войну служил в саперном взводе и от мины вражеской ослеп...