Ворон не выклюет ворону глаз.
Вот же, толковая птица, с понятьем.
Надо ль дивиться, что вот как-то раз
Ворон один залетел в голубятню.
Голуби были не то, чтобы против,
Но все ж старались его сторониться.
Что за расцветка? А клюв так уродлив,
Будто нацелен на око в глазнице.
Ворон на это обиделся даже.
   — Я же за мир! Так с чего же не люб?
Разве мой цвет в отношениях важен?
Ну, пусть немного завышенный клюв…

Ворон хоть не был большим попугаем,
Но все ж известный артист-пересмешник,
Вскоре он так овладел воркованьем,
Что отличался, пожалуй, лишь внешне.
Впрочем, и внешне, забравшись в зенит,
В точку звезды с голубиною стаей,
Он был в полете, как голубь, на вид,
Так что с земли его не отличали.
В общем, ценою великих стараний,
Средь голубей стал он в перышко свой,
И не единожды делал признанье,
Что он хоть ворон, но голубь душой.

Долго ли? Коротко ль? Жизнь полосата.
Так уж случилось суровой зимой,
Кончился вдруг в голубятне достаток.
Голод, хоть каркай, хоть рыщи совой.

Голуби стаей направились в город,
Где на помойках всегда есть припас.
    «Экая даль, — призадумался ворон. –
Лучше останусь с голубкою хворой.
Чем же не зернышко мне ее глаз?».