К вечеру заштормило,
Кажется, даже в мат.
Ты улыбался мило,
Как обнаглевший примат.
Зачем-то полез на люстру,
Как оказалось, зря;
И зацепили Люску,
За место, где трогать нельзя;
Хахель, который ейный
(Его ты не вспомнишь сейчас),
Тебя урезонил идейно:
Бутылкой пустой в глаз.
И ты распоясался в доску,
Еще остаканясь слегка,
Стулом долбил известку,
Люстру сорвал с потолка,
Смял форточку — чтоб не дуло,   
Вазу разгрохал в пыль,
Два венских уделал стула,
Совсем поменяв их стиль.
Не был финал жуток,
Естественен был финал:
Выбросили без обуток,
Спал под грибком, не хилял.
Утром встал весь расклеен,
В желудке сплошной бардак...
Кончаются так юбилеи,
Или примерно так.