В некотором царстве в нашем государстве в родной деревеньке, которая, как многие другие, пока ещё не сгинула со свету белого, жили-были мужик да баба. Мужика звали Федотом, бабу — Анной. Анна, по натуре своей, была доброй, работящей, всё-то у неё спорилось в руках, по хозяйству она управлялась быстро и ловко. Федот же ничего не делал второпях, на скорую руку: сначала хорошенько обдумает, после посоветуется с кем-нибудь, потому как ум — хорошо, а два-то — ещё лучше!
Пошли картошку окучивать, — позовёт его Анна.
— Погодь, наперёд договориться надо...
— Так ведь день-то пройдёт!
— Митрофана найти надо, договорюсь с ним: может тово… сегодня у него поробим, а завтра уж — у нас.
И пойдёт Федот искать своего закадычного дружка. Встретятся они — и враз долой с глаз людских. Сядут где-нибудь в тенёчке, Митрофан посопит-посопит… да и вытащит бутылку водки. Стакана, конечно, не окажется с собой…. Подумаешь. Не проблема! Мужики — народ не привередливый, привыкший ко всем непредвиденным обстоятельствам. И, потягивая горькую жидкость прямо из горлышка, начнут они рассуждать о деле как положено разумным людям. Глоток за глотком, слово за слово — глядишь, разговор и пошёл по другому руслу...
— М-митроша, ты-и меня-а ув-важаешь? — спросит Федот и обязательно полезет обниматься, целоваться.
— Ув-ва-ажаю, — промямлит Митрофан, в свою очередь, обнимая Федота.
Появится ещё одна бутылка. И снова начнутся прикладывания к горлышку, после чего пойдут уверения в любви и дружбе. Так день и проходил. Прощаясь, Федот ненароком вспоминал:
— Да, а с делом-то как порешим?
— Завтра уж и порешим.
Раз Федот всё же уговорил Митрофана помочь по хозяйству. Поработали они немного: в земле покопались, калитку поправили... Потом бухнулись на лавку.
— Уж уселись, навоз бы для начала раскидали, — выходя из избы, подала голос Анна.
— Погодь, дай хоть дух-то перевести! Успеется, — отмахнулся муж.
— Ага, солнце ведь зайдёт!
— Пущай! У него, окромя восхода да заката, дел боле нету...
Весь сказ. Не сшевелить мужиков — хоть ты тресни на месте!
На другой день Федот вообще куда-то пропал. К вечеру Анна забеспокоилась: где мужик? Только она собралась пойти по соседям, чтобы, значит, узнать, не видал ли кто её мужа, — вдруг прибегает Федот. Бледный, глаза навыкате, нижняя губа отвисла — сам на себя не похож. Анну, конечно, чуть удар не хватил.
— Чё это с тобой? — прижав руки к полной груди, испуганно спросила она.
В ответ Федот только тряс головой, махал руками, хватался за горло и хрипел. Когда немного успокоился, всё ж чуть слышно выговорил:
— Воды, дай скорее воды-и...
Анна пулей влетела в избу. И тут же выбежала с ковшиком в руках. Федот жадно впился в ковшик и одним духом выпил почти всю воду.
— Фу-у, полегчало... — ладонью он вытер мокрые губы.
— Ты скажешь, чё хоть случилось-то? — допытывалась Анна.
— Да Митро с пьяных шар налил мне какую-то гадость, я даже путём не разобрал, чё было-то! Счас, поди, ещё заворот кишок доведётся...
Анна так и залилась смехом, хлопая то и дело себя по широким бёдрам. Федот недоумённо глянул на неё: мол, чё это с бабой, он чуть было ноги не протянул, а она вовсю тут смеётся.
— Да тебя никакая лихоманка не возьмёт, как у утки всё наскрозь пройдёт, — сквозь смех сказала Анна.
— Иди ты, — отмахнулся Федот.
Но тут он вдруг схватился за живот и, расстёгивая на ходу ремень, засеменил к уборной. Анна ещё пуще залилась смехом.
— Ой, батюшки, ой… не могу… — стонала она. — Говорила же, чё пьянка твоя до добра не доведёт, не слушал ты меня никак...
Из уборной выглянула голова Федота:
— Всё, Нюша, теперь точно слухать буду — точка!
— И робить будешь всегда?
— Буду.
— И в город не подадимся, избу не продадим?
— Не-а, Нюша, здеся наши корни, здеся уж до конца и станем жить, как наши деды…
— Вот и славненько.
Тут и сказке конец, точнее — истории... Кто читал и уразумел науку — молодец! Значит, точно будем жить.

апрель 1989 г.