Оригинал:
Очнёшься ночью, чувствуя как член
(N.Reber)
Очнёшься ночью, чувствуя - как член
пропавшей экспедиции, и мёрзнешь.
Луна внизу покачивает челн.
Утопленник на палубе и звёзды
играются в гляделки. Баргузин
пошевелит и вынесет к причалу.
И снова просыпаешься: один,
свет выключен, и воздух откачали.
В окне февраль. От лысины холма
затылок отвалился с редкой рощей.
Бежит ручей с заснеженного лба,
а ты, прихвачен сумраком, построчно
фиксируешь прорывы февраля
в твои тылы, где вдруг посередь спальни
застукан одиночеством. В тебя
глядит окно. И ночь универсальна.
Катается горошиной во рту
немое ожидание как будто
под сенью девушек, под сакурой в цвету
очнулась бабочка - и умирает Будда…
И - полубог отлученный - молчишь,
сжимаясь в точку, в косточку от вишни,
один в постели, в комнате, в ночи,
ещё не спишь и ей уже не снишься.
Пародия:
Проснёшься ночью, чувствуя, как член
телесного Верховного совета
зовёт не на пир духа, но на ленч,
как челн из плена рвётся до рассвета.
Утопленником смотрит со стены
дружище Фрейд и головой качает:
"Все парно спят, а этот хоть бы хны."
В ответ: "Уйди, старушка, я в печали."
Вовне февраль. От лысины ума
рассудок отвалился ценным скальпом -
то манит Гондурас, то Колыма.
Достать чернил непросто в эту кальпу,
а кто-то вдруг, ломая пастораль,
прорвётся в тыл, чтоб там тебя застукать.
Надеешься, что это был февраль -
он всё же безобидней прочих глюков.
И снова просыпаешься. Во рту
немое ожидание как будто.
Снимает одиночество картуз
и Будду превращает в незабудку...
Ты - полубокс-расстрига - глух и нем;
сжимаешься в горошину от Вишну,
мечтая очутиться, между тем,
под сенью дам, раскованных и пышных.