Глядит заря, кривя в усмешке губы,
Как робкий сон наш после ласки вьётся.
Петух взревел в три горла у колодца.
Нет – он, вражина, точно доорётся,
До самого, что ни на есть, до супа.
Спи, спи, хорошая, ещё ведь только-только
Лобзания оставили ланиты.
Ну, хочешь, я пойду и паразита…

Как незачем? Тебе? Сейчас? На дойку?

Куда уж… Городскому не понять…
И как ты можешь говорить такое.
Ты неправа… Не только б титьки мять…
Я, помнится, хватал и за другое…
О, господи, о чём мы говорим,
Когда ещё на сердце переливы,
Когда сосков волшебные оливы…

Нет… Не легко словами мне сорить.
Не совестно? Да – кот, но не блудливый…

А с вечера была совсем другая.
ЧавО, чавО… А так, а ничавО…
Иди уже, дай чмокну хоть, в чело.
Да нет же, нет, я вовсе не ругаюсь.
Я просто пожелал поцеловать.
И это не относится к кобылам.
Давно ещё, когда-то слово было
И означало просто голова.

Ну не ворчи… Ну хорошо – не просто…
Смотри-ка вон, как поизмяли простынь…

Чего, чего ты говоришь? Фигня.
Придёшь к обеду, быстренько замочишь?
Надеяться могу, что не меня?
Шучу, шучу. Но в каждой шутке… Впрочем…

Беги, беги, рассвет слизал зарю,
Завфермы перешёл, небось, на маты…
И я пойду, маленько покурю,
Поговорю с будильником пернатым.