Колосилась под окном пшеница,
Жатва в поле шла, когда пора
Наступила мальчику жениться,
Позвала царевича гора.

Чхав и на царицы отговоры,
И на папин царственный ****ёшь,
Шёл царевич за невестой в горы –
Где ещё приличную найдёшь?

Лезет в гору, в уши ветер свищет
И рукой подать до облаков.
Горных коз, баранов горных – тыщи,
Но вокруг – ни баб, ни мужиков.

И хотел послать уже всё к херу,
И ни с чем вернуться на жнивьё,
Но увидел на пути пещеру
И вошёл решительно в неё.

А в пещере той царевна – чудо!
Спит в гробу хрустальном у двери́.
Крепко спит, казалось бы, покуда –
Тут и там целуй – женись, бери.

Ведь в гробу спит голой, как живая:
Плоть – с икрою чёрной бутерброд,
Грудь, как дабл-булка дрожжевая –
Просятся буквально сами в рот.

Только если в жизни не пингвин ты –
Крест нательный и цепочка есть,
То тобою правят не инстинкты –
Правят: ум и совесть, стыд и честь.

Поведеньем можно бросить тень же
Вмиг на репутацию, престиж.
Хоть был молод, знал: чем знаешь меньше –
Тем и дольше, и спокойней спишь.

Время жизни нынче непростое –
Войны, спайсы, проститутки, СПИД.
И решил, от счастья в шаге стоя:
Пусть, не зная горя, дальше спит.

Вышел тихо и по горным тропам
Вниз пошёл потенциальный муж,
Без царевны, но с хрустальным гробом –
Ну, не пропадать в горах добру ж.

Это был не Грозный и не Нальчик,
Это был не русский, не таджик,
Это был ещё покамест мальчик,
Но уже – хозяйственный мужик.