Кому-то, может быть, «до лампочки»,
В ком голос совести умолк,
А я считаю, звякнуть мамочке –
Священный наш сыновний долг!
Вот и вчера в 7-30 вечера,
Поскольку я – традиций чтец*,
И делать было, в общем, нечего,
Собрался с духом, наконец.
Душа, в обычном виде строгая,
Перед беседой расцвела,
Но я успел сказать немногое:
«Привет, мамуля! Как дела?»
Отмерив мхатовскую паузу,
Она сказала через вздох:
«Привет, сынок! Любую кляузу
Или молитву примет Бог!»
Хоть в философской этой теме я
Был, так сказать, «ни в зуб нога»,
Ответил всё же, тем не менее,
Глубокомысленно: «Ага…»
Контрольный вздох (для закрепления)...
И зажурчал рекой рассказ
Про соцзащиту населения…
Про цены на жильё и газ…
Про юбилей Тамары Гашевой…
Про «человек на сорок зал»…
Кто это? Не рискнул я спрашивать,
Хотя и знать её не знал.
Потом – про Софью ли, про Клаву ли
(Известно Богу одному)…
Как вместе с ней когда-то плавали
На пароходике в Крыму…
Пусть был порою, как в тумане я,
Ломал молчания печать, -
Ведь надо было в знак внимания
Периодически мычать.
Узнав все «новости» давнишние
И пару раз сказав: «Ну, да…»,
Я понял, что и это – лишнее,
И можно слушать… иногда…
Отдавшись воле ситуации,
Я трубку взять не сразу смог…
А там – всё те же интонации,
И длится мамин монолог:
«Ну, вот… А внучка-то Тамарина,
Хоть и лежала год пластом,
Но вышла замуж. За татарина.
А он повесился потом…»
Как снега белого на Севере,
Как на худой собаке блох,
Их было много: чьих-то деверей.
Невесток, падчериц и снох.
Я думал: «Кто все эти граждане?
Зачем мне эту знать муру?..»
Вдруг мама выпалила: «Сашенька!
Я скоро, может быть, умру…»
.
.
.
Нас не причислят к долгожителям,
И всех Судьба разносит в хлам!
Звоните, чёрт возьми, родителям!
Им это нужно… Да и вам…
*знаю, что правильно – «чтун», но так нужно было для рифмы