Дорогая, я так сожалею!
Но когда мы сошлись,
и, прости за банальность,
крылами,
как мне в этот миг показалось,
навеки сплелись –
я еще не был знаком
с кругом твоих друзей….
В скотном дворце
деревеньки твоей.
А позавчера, в протяженье того,
когда посетил я
день ангела твоего….
Как они налетели всем стадом, и…
загоготали все разом       о том, что я дик,
и место мое в клетке,
и меня окружив,
выклевывали из башки       остатки моих интеллектов.
…А ты им спинки чесала, кормила с руки своей,
а меня совсем растеряла в сонме этих –
заклятых твоих друзей….
А они шипели, да так чтобы я все слышал:       – Ну, зачем тебе этот, общипанный…. Короткошеий….
И отхлебнув по глоточку ледяного шерри,
подщипывали:       – А что,       он и вправду необрезан
и потому так неистов в постели?
А ТЫ!!!       Им шептала что-то горячее, обо мне, на ушко,       и они – буркалами своими
тут же делали из меня
перьевую подушку.
И тут я понял,
что я всего лишь трофей
с феминистской твоей охотки,
и что, если и дальше я захочу быть
с тобою рядом,
то просто обязан буду слиться       с этим гусиным стадом….
Но, ты знаешь!
Одна из товарок твоих – гладкопёрых…,
она спасла меня,
предложила себя и сверху и снизу и сбоку,
как положишь….
А потом, когда мы сидели с ней вместе,
на одном шесте –
сразила тем, что согласна была
на рай и в моем недостроенном шалаше…
Но потом и все же –       страстью своею меня изничтожив
уволокла в поместье.
И вотще!
Теперь я сижу в гнезде ее,
высиживаю гусенят, а ее называю лебедушкой….
Душкой, забавушкой, бОбушкой….
А она кормит меня …из клювика – в рюшку,
и не делает из меня перьевую подушку….
…А если всю правду – то,
между прочим,
каждую ночь тебе мстим мы,
…и над тобой гогочем!