На безликие равнины
Заплутавшие в лесах
Порошит, как из перины,
Из прорехи в небесах.
И торчит куриной гузкой
В чистом поле в двух местах
Одинокий старый русский
С до-о-о-о-о-олгой песней на устах.
Ах, не всякий в поле воин,
Как не всяк банан в борще,
Вот сердяга и раздвоен –
И сознаньем, и вообще.
Спят в ветвях сосули-дуры,
Всё лохмато и седо,
В состоянье, как с похмуры,
Ветер тянет ноту «до-о-о…»
Небо - серое, как белка,
Или блик на палаше –
Отражается в гляделках,
И, естественно, в душе.
Кто один в любой ораве –
Тот не брешет похвальбой:
Сам себе и душу травит,
И врачует сам собой.
И зудит вокальный опыт
Всякий раз – как в первый раз:
Резкий Стенька бабу топит
Чужеродным стилем брасс.
Мачта стонет, баба тонет,
Коллектив кричит «Ура!»…
Чу! Ямщик чего-то гонит,
Задубев, как немчура.
С тройкой худо… Память тянет,
В чём был ахтунг и аврал:
То ли слямзили цыгане,
То ли в карты проиграл?
Чёрный ворон в ель зарылся,
Притворясь, что не у дел –
Только инеем покрылся,
Понарошку поседел.
Грусть – тоска… Страшней недуга
Нету, знаю по себе:
Поле, вьюга… Зря подруга
Постелила стол в избе!
Колотун пробрал холстину,
И пыхтением сусал
Заунывную картину
Монохромно написал.
Долго я, вразрез безлюдью,
Буду ныть, как соловей,
Всласть вдыхая полной грудью
Надоевший вьюговей.
Выдохну снежинок стаю –
И, картину опошлЯ,
Дырку в небе залатаю
Троекратной нотой «ЛЯ»!