Мой градусник умер. Он был, как и я, пожилой.
А может быть, просто подмышка моя охладела
к попыткам измерить энергии духа и тела,
как длины отрезков на карте, линейной шкалой.

Но этой шкалой не измерить любой Абсолют,
и в нём черепаху никак не догнать Ахиллесу
(скорей я верблюдом в ушко у иголки пролезу).
Тем более, кто мне поверит, что я не верблюд.

И ты не поверишь, что наши отрезки судьбы
сойдутся лишь в точке, в которой мы будем не живы.
И смерть и любовь одинаково недостижимы
пока мы идём. И живём измереньем ходьбы.

Давай погуляем с эскортом лохматых гулён!
Вечерний мороз нам насыплет на лбы криогена,
чтоб мы догадались, что жизнь на Земле офигенна.
Конечно, когда в ней не быть абсолютным нулём.

Под мышкой Галактики к ночи начнёт холодать,
и млечность небесных дорог станет яркой и пышной,
и где-то в Нуле, как всегда, притаится Всевышний,
и будет для нас недоступна Его благодать.