Забывая, как младенец – роды,
Пробки, гарь и питие в дугу,
Я сижу в печёнках у природы
С удочкой на диком берегу.
Солнце греет истово, как квочка –
Зелень в рост буквально так и прёт!
Подо мною шевелится кочка,
Под которой развозился крот.
Крюк в воде – почти что понарошку:
Патриарх, душевный и босой,
Я кормлю простецкую рыбёшку
Настоящей чёрствою самсой.
Камышей топорщится аллейка,
Жаворонок блеет, как сверчок –
Разрешите, барышня уклейка,
Вас галантно взять под плавничок?
Я благовоспитан и не вреден,
А другой оценит вас едва ль:
Сом с усами стар для юной леди,
А налимы – сплошь хамьё и шваль!
Не плошай – скажи отцу и маме,
Всем друзьям, знакомым и родне:
Человек зовёт дружить домами!
Собирайтесь – и айда ко мне!
Рыбы! Братья! Широка Расея,
Да узка родимая струя!
Я сейчас, навроде Моисея,
Отведу вас в тёплые края!
Во-о-он за той замшелою сторожкой
Есть большак, ведущий прямиком
В рай, богатый крупной, жирной мошкой,
Крошками и донным червяком!
Тут меня как обухом хватило:
Перед кем витийствуешь, трепло?
Эк тебе коварное светило
Голову босую напекло!
Проломил я камышей куртину,
И, как бюст латунного вождя,
По – собачьи встал надстройкой в тину,
С двух позиций паром исходя.
Вот, стою, держась за ил руками –
Не убий…Не пий… Не нап(.)зди…
А вокруг – уклейки с узелками
Множатся, и плямкают: «Веди!»