Лето. Земляничная полянка.
Мох под ёлкой мягкий, как кровать…
Толстая, усатая армянка
Земляничку тужится сорвать.
Ягодка – она не кукуруза,
Из травы попробуй, извлеки,
Если прямо сесть мешает пузо,
А нагнуться – руки коротки?
И внезапно – я, такой галантный,
Элегантно нагибаюсь сам,
И изящным жестом плод пикантный
Подношу к трепещущим усам!
Я совсем не озабочен плотски,
И армянки сердцу не близки –
Просто, поступил по Дон – Кихотски,
Подсобил ей чисто по – людски!
Это стало точкой невозврата…
Бюст матроны с резвостью шальной
Стал вздыматься пуще Арарата
В миг, когда к нему причалил Ной.
На востоке – думают иначе,
Да к тому же – лес, и мы - вдвоём…
Я, наверно, был бы ею схвачен,
Кабы не кубический объём!
Инстинктивно, словно обезьяна,
Отскочил я задницей к сосне:
Обуздай эмоции, Манана!
Не питай иллюзий, Гаянэ!
У тебя же всё под грифом «анти» -
Грация, усы, язык и стать…
Я, конечно, бабник и романтик,
Но потребность может и не встать!
Мы, славяне, с возрастом умнееем –
Извини, о гурия! Увы!
Лучше я прикинусь пошлым геем,
И сбегу, как суслик от совы!
Всё возможно на природе дикой,
Но течёт по коже холодок:
В этот чудо – лес за земляникой
Я отныне больше не ходок!