Сидела Ангела в правительственной ложе.
Гремел со сцены нескончаемо панк-рок,
Кумиры русской либеральной молодежи
Плевали в зал, как-будто кровь, томатный сок.

Слов не понять, ни на немецком, ни на русском.
Рукою личный переводчик лишь махнул:
"Там брань одна... Что ж, современное искусство
Ломает рамки!" Заскрипел под Меркель стул.

А в это время вышел парень долговязый,
Загнул солистку и вогнал ей между ног
Не то гуся, не то индейку. Та в экстазе
Давай лизать его коричневый сапог!

У всех взлетели вверх одежда, балаклавы.
Аккорд последний прозвучал, погас вдруг свет,
Когда зажегся, как последняя шалава
Солистка делала Верзилову минет...

Что ж, делать нечего, спустилась канцлер Меркель,
На сцену вышла, улыбнулась как могла:
"Вы, как всегда, нам спели искренно и дерзко.
Пусть бог поможет вам бороться против зла!

Мне не понять, за что тогда вас осудили,
Я умоляла Вольдемара вас простить.
Всё, что случилось в храме, было очень мило,
Та ваша песня - настоящий русский хит!"

Зааплодировали в зале, дружно встали,
"За толерантность, демократию!" -кричат.
Солистка птицу чуть замешкавшись достала,
А муж вручил подарок канцлеру: "Я рад!

На Рождество, прошу вас, в печке приготовьте,
Мы с удовольствием с Надеждою едим."
У Меркель челюсть отвалилась, взмокла кофта,
Перед глазами появился будто дым...

... Вёз "Мерседес" её домой по штрассе узкой,
О чём-то весело бубнил водитель-гей.
И вдруг воскликнула она на сносном русском:
"Как я устала, лядь, от должности своей..."